В Каменецком районе гитлеровцы сожгли более 50 деревень и хуторов и расстреляли сотни местных жителей
О чем шумит Беловежская пуща
По сведениям электронной базы данных «Белорусские деревни, сожженные в годы Великой Отечественной войны», в Каменецком районе горели 53 села и хутора.
В 1941-м гитлеровцы дотла сожгли Абрамово, Бородичи, Будиски, Глубокий Угол, Горошково, Дворище, Дуброву, Липы, Осинники, Великий Лес.
В 1942-м полыхали Чабахи, Шостаково и Шишово.
В 1943-м — Ганцы и Лески.
В 1944-м — Демянчицы, Долбнево и Видомля… Четыре деревни так и не смогли восстановиться. На окраине Волчина были расстреляны 395 узников гетто, в Лесках — 216 местных жителей…
Затерявшаяся в пуще деревня Лески чтит память о погибших жителях.
Майский кошмар деревни Лески
Деревню Лески называют сестрой Хатыни. Гравийная дорога к деревне ведет по сосновому лесу. Едем тихо, потому успеваем притормозить: аккурат перед нашим автомобилем выскакивают олень и олениха.
Начальник отдела идеологической работы, культуры и по делам молодежи Каменецкого райисполкома Николай Громик обращает внимание, что мы — в Беловежской пуще:
— В межвоенное время в Лесках действовала подпольная ячейка компартии Западной Белоруссии. А во время Великой Отечественной размещался штаб партизанского отряда имени Чкалова бригады «Советская Белоруссия». Это, видимо, и определило судьбу деревни. Гитлеровцы считали, что такое село потенциально опасное, раз имеет связь с партизанами.
4 мая 1943 года жителей согнали на окраину и расстреляли. Дома сожгли. К сожалению, о трагедии деревни мы знаем только то, что она случилась. Никаких деталей. Из согнанных на расстрел спаслась одна маленькая девочка. Ее детские воспоминания — страх, ужас. А в живых малышку оставили потому, что за нее попросила родственница, она сказала, что девочка из другой деревни.
В тот майский день карательным отрядом было расстреляно 216 жителей из 224, в том числе женщины, дети – 89 и старики. Все 54 усадьбы сожгли. В 1960-м для увековечения памяти жертв нацизма на месте расстрела мирных жителей установлен обелиск, а в 1985 году — новый памятник.
На бетонной плите, напоминающей распростертые крылья, — барельефные изображения лиц стариков, женщин и детей с именами погибших. Местные фамилии: Зголич, Жук, Козел, Левчук, Петручик, Тарасевич, Цыбуля… Нехарактерные для Каменетчины — Бресская, Китаевская, Рыжковский. Кто они? Написано, что имена 18 детей неизвестны…
— Это один из самых эмоционально сильных монументов на территории Каменецкого района, — считает Николай Громик. — Планируем его реставрацию.
После войны деревня возродилась. Однако сегодня в ней осталось всего четыре дома, в которые приезжают наследники коренных сельчан. Последняя местная жительница Александра Степановна Гарпинич ушла из жизни несколько лет назад…
Церковь в Рожковке построили в благодарность Божией Матери за чудо спасения.
Чудесное спасение
В числе сожженных деревень могла оказаться и Рожковка. До войны это была большая деревня на краю Беловежской пущи. Сельчане поддерживали связь с партизанами.
С иереем Игорем Перковским, настоятелем двух церквей на Каменетчине — в Рожковке и Омеленце, заходим в храм, освященный в честь иконы Рожковской Божией Матери. Священнослужитель обращает наше внимание на ряд икон, которые намного старше самой церкви, и рассказывает, как они здесь оказались:
— Они из храма Казанской Божией Матери, который стоял в деревне Белой. В августе 1941 года гитлеровцы подожгли местный храм. Жители Рожковки, в это время работавшие в поле, спасли эти иконы. Как мне рассказывала прихожанка Нина Николаевна Кравчук, была тогда в деревне боевая женщина, которую звали Ольга Драчук. Она отважилась спросить у карателей, можно ли забрать святыни. Те отвечают: «Пошла отсюда вон, не то расстреляем». «Ах расстреляете!» — Ольга в огонь, и остальные женщины за ней. Представьте, какой это был подвиг, ведь у каждой дома по 5—7 детей! Они вынесли антиминс, богослужебные сосуды, чашу, Евангелие, сняли царские врата, иконы. Когда я услышал эту историю, задумался: если ради Бога не побоялись, пошли в огонь, неужели сам Спаситель, Матерь Божия не заступятся за этих людей, чтобы они выжили в огне войны? Именно поэтому чудесное спасение Рожковки для меня вполне объяснимо.
Рожковку должны были сжечь вместе с жителями 28 сентября 1942 года. Из Беловежи (теперь деревня на территории Польши. — Прим. авт.) прибыла расстрельная команда.
Отец Игорь рассказал, что это была серьезная карательная операция:
— Детей разместили в окрестных деревнях, молодежь отвезли в Беловежу для отправки в Германию, а на яму поставили 276 человек. Рожковцы сами копали себе братскую могилу. Когда зачитали приговор, в поле сел легкомоторный самолет, летчик — немецкий офицер — приостановил исполнение страшного приказа и улетел. Люди не понимали, что это было. Через несколько часов летчик вернулся с приказом о помиловании, и всех отпустили. Позже летчик рассказывал, что в небе над Рожковкой ему явилась Богородица. Мы видим в этом чудо, хотя исследователь Валерий Риппергер считает сей факт исключительно поступком гитлеровского майора Эмиля Хербста.
Там, где гитлеровцы намеревались расстрелять жителей Рожковки, создается скромный мемориал.
После чудесного спасения люди начали строить в Рожковке храм в благодарность Богу и Пресвятой Богородице. А Хербст привез рожковцам образ Божией Матери, вырезанный кем-то из немецких солдат из дерева. Внизу надпись: «28.9.1942». Барельеф, выполненный в протестантских традициях, с тех пор бережно хранится в храме перед алтарным иконостасом и почитается как чудотворный.
А в правом приделе в своем киоте — канонический образ «Рожковская Спасительница». В 2008 году его создали иконописцы Александро-Невской лавры Светлана и Евгений Большаковы на доске из сосны, выросшей у могилы преподобного Серафима Вырицкого.
Сейчас на окраине Рожковки, на том самом месте, где в 1942 году была выкопана яма, силами церкви и местных жителей на пожертвования возводится скромный монумент.
— В нынешнем году 80 лет чудесному спасению Рожковки. Мы не имеем права предать забвению то, что было здесь, — говорит отец Игорь.
4 мая 1943 года в истории деревни Лески трагичная дата.
Сожженная деревня Лески
Место (адрес): Республика Беларусь, Брестская область, Каменецкий район, д.Лески
Исторические сведения:
Судьбу Хатыни повторила деревня Лески Каменецкого района. 4 мая 1943 года деревня была сожжена фашистами дотла.
Из воспоминаний Александры Карповны Цыбуля, жительницы дер. Мельники Речицкого сельского Совета:
Рассказать об огненной деревне меня заставила память о погибших. Среди них были и мои родственники по материнской линии. Это дед Карп Цыбуля и бабушка Евдокия, тетки Жук Ольга и Анна, дядя Никита, двоюродные брат Александр и сестра Анечка.
Еще в детстве от своих дядей, которые жили в соседней деревне Вишня, которая также была сожжена фашистами, многое узнала о Лесках. Жители этой деревни в числе первых вступили на путь борьбы за свободу.
В лесу возле деревни организовалась партизанская группа во главе с советским офицером Христофором Комуратовым. В урочище «Кожевня» партизаны построили землянки. Жители Лесок помогали мстителям хлебом, стирали белье, прятали по домам детей партизан. Об этом знал солтус Калистрат Гук и начал предатель действовать. Неожиданно по его доносу были расстреляны 15 колхозных активистов.
Немцы любыми способами хотели окружить и уничтожить партизанский отряд имени В.П. Чкалова. Но им это не удалось.
Тогда за свои неудачи они решили согнать звериную злость на мирных жителях дер. Лески.
3 мая 1943 года. Многие лесковчане в этот день садили картофель в поле. Никто и не думал, что этот обычный день предпоследний в их жизни.
Накануне кровавой операции в Каменецкую и Щерчевскую жандармерии вызвали солтусов всех деревень. Им была поставлена задача подготовить повозки, организовать мужчин с лопатами. О цели такой подготовки никто не знал.
Жителям деревни приказали не выпускать животных, а самим сельчанам сидеть по домам. По улице проходили немцы с автоматами и вывозили награбленное добро селян. Чуть позже подъехал карательный батальон. Тут же был дан приказ всем выйти из своих домов. После построения женщинам с детьми сказали идти в сарай, а мужчинам - в пустое здание начальной школы. В другом конце Лесок уже была выкопана огромная яма. По 8-10 человек выводили и расстреливали. С гордо поднятыми головами шли на смерть люди, никто не стал перед фашистами на колени. Только детки цеплялись ручонками за своих матерей. Слышались крики и плач: «Мама, спаси!». Но и это не останавливало варваров. Рядом с детьми в яму падали пожилые, мужчины, женщины. С карканьем вокруг кружили вороны. И только аист, присевший на край одного из домов, кажется с укором спрашивал: «За что, за что вас убили, люди?»
Когда последние повозки с награбленным добром выехали за деревню, немцы подожгли дома. До следующего дня фашисты не покидали Лески, боясь, чтоб кто-нибудь не вышел из огня, не поднялся бы из ямы, чтоб раскрыть варварство, подлое лицо фашизма.
Они думали, что об это никто не узнает. Спишутся Лески, как и тысячи других сожженных белорусских деревень, загубленных жизней. Не вышло. Мертвые сегодня говорят устами живых. Чтобы никогда нигде не повторилась эта трагедия…
Деревня Лески была уничтожена 4 мая 1943 года. В тот день карательным отрядом было расстреляно 216 человек, в том числе женщины, дети и старики, все 54 усадьбы были сожжены. В 1960-м для увековечивания памяти жертв нацизма на месте расстрела мирных жителей установлен обелиск, а в 1985 г. – новый памятник.
На бетонной плите, напоминающей распростертые крылья, – барельефные изображения лиц стариков, женщин и детей с именами погибших. Это один из самых эмоционально сильных монументов на территории нашего района…
______________________________
В годы Великой Отечественной в Каменецком районе гитлеровцы расстреляли более шести тысяч мирных граждан, на принудительные работы вывезли свыше 1700 юношей и девушек.
На Каменецкой земле погибли около 2500 солдат и офицеров Красной армии, люди 29 национальностей. Долгожданное освобождение пришло 22 июля 1944 года.
В районе 57 памятников и обелисков увековечили героизм красноармейцев, партизан и подпольщиков, а также сохраняют память о жертвах из числа мирных жителей.
Сестры Хатыни
22 марта 1943 года немецкими оккупантами была сожжена деревня Хатынь вместе с ее жителями. По всей стране в проходили памятные мероприятия, посвященные этой скорбной дате. В этот день вся Беларусь чтила память соотечественников и людей, живших на территории Беларуси и погибших в годы Второй мировой войны от рук фашистов, нацистов и их пособников. Людей сжигали заживо — детей, женщин, стариков. Хатынь — вечный символ страдания, мужества всего многонационального народа, который жил и живет в нашей стране.
Расправа над хатынскими жителями — лишь один из тысяч фактов, свидетельствующих о целенаправленной политике геноцида по отношению к населению Беларуси, которую осуществляли нацисты на протяжении всего периода оккупации. В 1941–1944 годах на белорусской земле произошли сотни подобных бесчеловечных расправ над мирным населением. И это было заранее спланировано. По замыслам Гитлера, 25 процентов белорусского населения предполагалось онемечить, 75 процентов — уничтожить.
За 1 133 дня оккупации на территории Беларуси нацисты провели свыше 140 карательных операций, в ходе которых уничтожались сотни населенных пунктов вместе с жителями. Больше всего пострадала нынешняя Витебская область — 222 деревни были уничтожены с жителями, 108 из них не возродились. В Брестской области — 111, Гомельской — 70, Могилевской — 108, Минской — 92, Гродненской — 24 деревни. 186 деревень больше не смогли возродиться. Фашисты и их пособники не щадили никого — ни стариков, ни женщин, ни младенцев.
На территории комплекса «Хатынь» находится единственное в мире Кладбище деревень — 185 символических могил, каждая из которых напоминает об одной из сожженных вместе с жителями в годы Великой Отечественной войны, но так и не восстановленных белорусских деревень. 186-я не возродившаяся деревня — это сама Хатынь. Каждая символическая могила представляет собой пепелище, в центре которого расположен пьедестал в виде языка пламени — символ того, что поселение было сожжено. Тут же в траурной урне хранится земля из уничтоженной карателями деревни.
Гродненская область на этом кладбище представлена шестью деревнями. Три — Гродненского района: Демша, Синий Камень и Шкленск. Немецко-фашистские захватчики 18 июля 1943 года расстреляли здесь 36, 50 и 67 жителей, соответственно, а населенные пункты сожгли. Деревня Рудня Слонимского района, где в 1942 году было сожжено 17 жителей, в том числе дети. Деревня Юровские Ивьевского района, в котором пострадало от рук нацистов 46 деревень: в 1942 году немецко-фашистские захватчики погубили 28 жителей и сожгли деревню. И волковысские Шауличи.
Для сбережения памяти в Беларуси не только трепетно относятся к местам захоронений и мемориалам. На протяжении долгих лет активно ведется поисковая работа, кропотливая работа с архивами, воспоминаниями граждан и создание различных баз данных. У нас в стране создана электронная база данных «Белорусские деревни, сожженные в годы Великой Отечественной войны». Она содержит информацию о белорусских деревнях, уничтоженных полностью или частично в годы оккупации. На текущий момент в базе находятся 9 097 деревень. За основу были взяты списки, составленные в конце 1960-х годов и опубликованные в 1984 году. Однако в процессе работы с архивными документами выяснилось, что за весь послевоенный период сплошное выявление документов об уничтоженных деревнях ни разу не делалось, да и наши ученые не проводили научные исследования по данной проблеме. Обнаружилось, что сотни белорусских деревень, уничтоженных полностью, не говоря уже о частично уничтоженных, не попали в ранее опубликованные списки. Электронная база данных построена по алфавитному принципу и состоит из двух частей: информационной и иллюстрационной. Данные находятся в свободном доступе и каждый, кому небезразлична эта тема, может с ними ознакомиться на сайте db.narb.by.
ОЛА - СЕСТРА ХАТЫНИ
История этого небольшого населенного пункта в Светлогорском районе Гомельщины — отражение судеб сотен белорусских деревень, уничтоженных оккупантами в годы войны. По количеству жертв Ола — это 12 Хатынь! В нашей стране мало кто знает о пожаре. Но стремление увековечить память о жертвах трагедии объединило тысячи неравнодушных белорусов.
Нет на карте, но выбито в сердцах
Деревня Ола давно не существует как населенный пункт. Ее бывшая территория — глубинка современного Светлогорского района. Между тем еще в ХІХ веке на правом берегу одноименной реки, среди густых лесов и болот уже существовало поселение. В советское время Ола — деревня Паричского района. Перед войной населенный пункт насчитывал 34 двора, где проживало 168 человек. В деревне находился Шатилковский лесоучасток, были свой колхоз, начальная школа, которую в 1941 году закончили 35 учеников.
Когда началась Великая Отечественная война, населенным пунктам — издревле глухим, труднодоступным — гитлеровцы не интересовались. Население села возросло. В Олу целыми семьями переезжали жители окрестных сел.
Ситуация понятна: линия фронта по этой территории пролегала девять месяцев. В конце ноября 1943 года в районе нижнего течения Березины с боями советские войска заняли ряд деревень. Была освобождена железнодорожная станция Шатилки — основной перевалочный пункт, откуда людей из окрестных деревень вывозили вагонами в Германию. Местные мирные жители чувствовали и ждали: скоро их освободят от оккупантов.
В январе 1944 года в глухой, отдаленной Оле собрались жители более десяти окрестных деревень. Есть две версии, почему так случилось. По одной из них в начале января мирных граждан согнали в Олу, чтобы вывозить на работы в Германию. По другим сведениям, в декабре 1943 года на мосту через речушку рядом с деревней был убит или ранен фашистский офицер. Оккупанты, как известно, активно применяли принцип «коллективной ответственности»: когда вблизи населенного пункта погибал хотя бы один немецкий солдат, под видом борьбы с партизанами уничтожалась вся деревня. Есть свидетельства, что фашисты славились и садистской традициейт — приурочивали карательные операции к важным религиозным праздникам. В Оле 14 января — престольный праздник — Василий Великий. Сельчане, которые прятались некоторое время в лесу, снова вернулись в дома. С ними пришли и люди из окрестных деревень. В Оле искали спасения жители Чиркович, Здудич, Ракшина, Рудни, Какаля (позже — Светоч), Искры, Дедного из современного Светлогорского района и Короткович, Плясович, Антоновки, Сельного, Мармаля современного Жлобинского района. Собрались в Оле преимущественно женщины и дети. По воспоминаниям свидетелей, людей было настолько много, что в каждом деревенском доме жило по 50-60 человек, занимали все хозяйственные постройки, бани, склепы, землянки — не думали и не гадали, что фашисты сделают облаву на деревню.
Одна из самых массовых карательных операций
Утром 14 января 1944 года Олу окружил немецкий карательный отряд. Всех, кто мог самостоятельно передвигаться, согнали в большой колхозный сарай на окраине деревни. Собирали людей под видом регистрации для отправки в эвакуацию. Потом группами по 30-40 человек сельчан отводили на другой край деревни, загоняли в дома, хозяйственные постройки, которые потом взрывали и поджигали. Тех, кто пытался убежать, расстреливали из автоматов, спускали на них собак. Некоторых людей бросали в огонь живыми.
Установлено, что в тот день во время зверской расправы нацистов мученическую смерть приняли 1758 мирных жителей, включая 508 женщин и 950 детей. Именно такое количество жертв было указано в актах Чрезвычайной комиссии Паричского района, работавшей на месте происшествия в апреле 1945 года. Историки отмечают: есть все основания утверждать, что погибло в Оле мирных людей на самом деле гораздо больше. К сожалению, до сих пор точное число жертв неизвестно и оценивается как почти две тысячи человек. Точно можно сказать, что в Оле произошло одно из самых массовых уничтожений мирного населения на территории Беларуси в годы Великой Отечественной войны.
Остались живы после трагедии в Оле только восемь человек. Одни успели убежать и спрятаться в лесу, кому-то повезло вырваться из огня или раненому выжить под прикрытием тел мертвых односельчан. Их свидетельства и воспоминания, записанные после трагедии, хранятся в фондах Светлогорского историко-краеведческого музея.
О трагедии из первых уст
Ужасный факт геноцида мирного белорусского населения в Оле в свое время изобразил в документальной повести «Березина в огне» Всеволод Мигай. Бывший фронтовик, а после войны краевед, журналист и писатель, он занимался сбором воспоминаний советских воинов — участников освобождения Парицкого (ныне Светлогорского) района. Долгое время сбором воспоминаний из первых уст от свидетелей, чудом выживших в аду Олы, занималась жительница Чиркович Мария Зыкун. «Эсэсовцы пришли на рассвете, стреляли по окнам автоматными очередями... Мужчин расстреливали группами по 6-7 человек. Женщин сожгли живыми. Много детей позагрызали собаки. В доме одного из жильцов фашисты застрелили роженицу, а ее младенца убили ударом о стену», — вспоминали свидетели трагедии. Уцелевшие очевидцы упоминали: каратели свое дело делали с энтузиазмом, во время расправы вели оживленные беседы, хохотали.
Несколько протоколов опроса свидетелей хранится в Светлогорском историко-краеведческом музее.
«Немецко-фашистские палачи сначала окружили деревню, установили пулеметы и автоматы и начали сгонять мирное население на улицу, а больных и слабосильных стариков сразу же на месте расстреливали. Угнали в колхозную сарай, расстреляли и сожгли (...). Факт известен мне, потому что я лично с другими гражданами пришел 15 января 1944 года на место расправы, где было видно, что люди были или уничтожены заживо в огне (...), или выбегали из огня с обгоревшими руками и ногами и впоследствии были пристрелены немецко-фашистскими палачами», — рассказывал житель Олы Александр Зыкун.
В Книге «Память. Светлогорск. Светлогорский район» приведены воспоминания Тараса Колеснева. Он был ранен, но выжил:
«От группы отделилась женщина в телогрейке и большом клетчатом платке. Автоматчик следовал за ней. Я услышал ее просьбу разрешить сгореть в своем доме. Это была Аксинья Тимофеевна Курлович, жена бухгалтера колхоза. Под дружный хохот фашистов женщина повернулась и твердым шагом пошла к своему горящему дому. За ней бежал фашист с большим баллоном за спиной. На ходу опрыскивал ее бензином. Женщина не обращала на него внимания. Офицер достал пистолет. Но на пороге дома женщина вспыхнула факелом и скрылась за дверью...».
Коренной житель Олы Артем Устименко воевал в партизанском отряде. В родной деревне остались его жена и пятеро маленьких детей. В день расправы мужчина как раз пришел домой. Воочию видел, как окружали дома, выгоняли людей на улицу, включая и его семью. Я смог выйти на улицу, только когда стемнело. Живыми не нашел никого. После трагедии Артем Устименко в составе регулярных войск дошел до Берлина. Когда закончилась война, поселился в соседней деревне Искра, работал лесником.
Выжила в Оле Ольга Курлович — с малолетним сыном на руках притворилась мертвой среди тел односельчан. Спаслись от смерти Татьяна Ярошевич, Антонина Науменко, Гаврила Кондратьевич Зыкун. За пару часов до трагедии он с семьей пошел в лес, вернулся через несколько дней и нашел только обгоревшие тела соседей.
Кстати, Ольга Ивановна Курлович и Артем Макарович Устименко в 1945 году были вызваны в Брянск на судебный процесс над военными преступниками, которые расстреливали мирных жителей на территории Гомельщины. Но, к сожалению, не удалось найти информацию, как проходил тот процесс.
Смерть опередила на 13 дней
Советские войска пришли в Олу 27 января, через 13 дней после карательной операции в деревне. Освобождали эту территорию солдаты 41-й стрелковой дивизии 48-й армии. О том, что увидели солдаты, сохранились воспоминания красноармейца, будущего писателя Сергея Голицына:
«В начале 1944 года мы прокладывали дорогу — пруд в полосе наступления. Ко мне прибежали солдаты: «Скорей, скорей!» Я был потрясен: куча сожженных людей. Бросились в глаза лапти и тряпки на чудом уцелевших ножках обгоревшего мальчика лет шести. Его своим телом прикрывала мать».
Останки, которые удалось собрать на пепелище, вместе с телами погибших солдат-освободителей похоронили в братской могиле в сожженной Оле. На этом месте в 1958 году установили памятник — скульптура воина с автоматом на груди, вставшей на колено перед захоронением. Уход за братской могилой взяло на себя лесничество: добраться до уничтоженной деревни можно было только на коне.
В свое время Олу рассматривали как возможное место создания общереспубликанского мемориального комплекса сожженным белорусским деревням. Но из-за труднодоступности места выбор пришелся на Хатынь, куда была перенесена земля из Олы.
Распространено ошибочное мнение, что сожженная деревня не возродилась. В мирное время в Олу вернулись родственники погибших, переселились жители соседних деревень. В 1948 году в населенном пункте были 21 новый двор и общественные постройки, начала работать начальная школа. Но труднодоступность местности на жизнь в Оле повлияла — люди переселялись. В 1969 году в деревне насчитывалось только три двора. До конца своих дней жил в родной деревне Владимир Дикун. В 1980-х годах Ола опустела. На ее улице долго стоял последний дом и колодец с «журавлем». Те, кто бывал в Оле, удивлялись: все в деревне позарастало, но лес не тронул братского захоронения и послевоенного памятника. Это место того самого колхозного сарая — фактически, алтаря ужасной коры. На нем, говорили, за 70 с лишним лет не выросло ни одно дерево.
Первые шаги возвращения
Прокладывать дорогу по направлению к бывшей деревне Ола начали в 2009 году. Когда поднимали грунт вблизи несуществующего уже населенного пункта, строители обнаружили человеческие останки. Начались поисковые работы, в ходе которых военные нашли обгоревший кирпич, оплавленное стекло, кости, смешанные с золой...
Уже через несколько лет было принято решение установить памятный знак и крест на окраине бывшей деревни. Место выбрали символическое: там, где стоял довоенный двор фронтовика Алексея Зыкуна — солдата, потерявшего жену и восемь детей. Они выкопали во дворе землянку, спрятались во время облавы, а немцы бросили внутрь укрытие гранату. Алексей Зыкун прошел всю войну. В память о семье на месте сожженного подворья он поставил крест.
В общем огромную роль в продвижении идеи об увековечении памяти погибших в Оле сыграл житель Светлогорска, знаменитый писатель, публицист Изяслав Котляров. Он стучался во все двери, предлагал свои идеи. И его услышали и поддержали. Изяслав Григорьевич написал много статей и поэму об этой трагедии. Он организовал пленэр для скульпторов со всей страны, чтобы отразить в самых разных жанрах творчества историю Олы. Это были первые шаги на пути к созданию мемориального комплекса на месте бывшего населенного пункта.
Судьба — в камне
Конечно, силами только Светлогорского района создать такой мемориал было невозможно. На помощь пришла не только Гомельская область, но и вся страна. В декабре 2019 года идея создания мемориала в память о сожженной деревне была озвучена во время встречи президента Александра Лукашенко со студентами и преподавателями медицинских вузов. Глава государства предложение поддержал. Во время возведения мемориального комплекса свой вклад внесли предприятия, общественные организации, представители бизнеса и простые граждане. На строительство мемориала были направлены средства, заработанные во время республиканского субботника в честь 75-й годовщины Победы в Великой Отечественной войне.
В 2020 году, в 75-ю годовщину Великой Победы, на месте сожженной деревни Ола на Светлогорщине с участием Президента был открыт масштабный мемориальный комплекс. За его создание премии «За духовное возрождение» удостоились авторский коллектив главных архитекторов проекта ОАО «Институт Гомельгражданпроект» Сергей Первицкий и Виктор Бельтюков, а также член Союза писателей Беларуси Изяслав Котляров.
Во время работы над проектом архитекторы читали литературу, несколько раз приезжали на место сожженной деревни, изучали довоенные топографические карты, чтобы передать вид деревни.
Каждая деталь мемориального комплекса наполнена глубоким смыслом. Так, центральная дорожка, идущая через весь мемориал, повторяет направление бывшей центральной деревенской улицы. Восстановленный маршрут своим неравенством, по замыслу авторов, не дает расслабиться и постоянно держит в напряжении. Неровные плитки красного цвета передают образ пути через угли на пепелище. На месте сгоревших домов — стилизованные калитки. Эти бетонные детали отливались на Гомельском домостроительном комбинате: специалисты смогли придать бетону фактуру сгоревшего дерева. На предприятии отливали и плиты, сквозь которые просматривают силуэты людей, навсегда оставшихся в здешней земле. Судьба жителей соседних 12 деревень, которые искали в Оле спасенье, а нашли погибель, отражает столько же беззвучных колоколов.
На мемориальном комплексе расположен барельеф с картой Гомельской области. На нее нанесено 127 деревень, в каждой из которых нацистами была уничтожена не одна сотня мирных жителей. Знаковый объект места памяти — парк скульптур-камней. Они были созданы во время того самого пленэра, инициированного Изяславом Котляровым. Для создания работ использовались найденные и привезенные энтузиастами двухметровые камни: их доставляли из Витебской, Минской областей, два нашли и подняли из Березины. Так, высеченные в камне сюжеты воссоздают судьбу деревни. Среди них мать, которая крепко прижимает младенца к груди; девочка с простреленной куклой, она выставляет перед собой руку и словно просит: «Не стреляй!» В одной из скульптур воплощен трагический образ Аксиньи Курлович, которая решила принять смерть в ее родном доме.
раскрыть » / « свернуть